Сколько ученых, столько и мнений, но важна сама постановка вопроса. Вождество — это очень характерная вещь, в особенности для ордынской организации пространства. Быстренько, пунктиром, обозначим ценности ордынской, или кочевой, правильнее сказать, культуры. Гендерные приоритеты: про мужское я сказал, про женское — это земля, ее трогать нельзя, из двух соображений. Отчасти это недостойно мужчины, отчасти — это предмет поклонения, как положено поклоняться матери. На конкретной практике это выразилось в том, что монголы носили сапоги с загнутыми вверх носками — называются «гутулы». Для того, чтобы случайно не поранить землю, которая, с одной стороны, мать, а с другой стороны, ковыряться в земле — это западло, это для людей более низкой касты. Люди длинной воли, кочующие рыцари, аристократы степей до этого не унижались. Это прослеживается вплоть до современности. В Узбекистане, который наследовал традиции хана Узбека, было такое уничижительное название оседлых земледельцев в низовьях Амударьи. До сих пор «сарт» в глазах узбека — это презрительное наименование, которое можно примерно перевести, как некоторые московские аристократы иногда говорят, «колхозник» или «землерой». Вот высшей силой, силой неба, кочевой аристократ призван отбирать у этого землероя землю и использовать ее для поддержания своего воинства в порядке. Касательно организации пространства — я уже говорил про юг, запад и восток. Соотве тственно, если великий хан сидит лицом к югу, значит, у него справа запад, правая мужская рука, войско правой руки самое уважаемое, а слева восток — там тоже есть войско левой руки. Но хан — центр пространства. В кочевой структуре нет городов: где хан и его ставка — там и столица; сегодня здесь, а завтра там. Конечно, это упрощение. На самом деле есть устойчивые зимовья и была столица ханства Каракарум. Но это не европейские города, это нечто другого порядка. Милитаризация вполне очевидна для ордынской структуры, где каждый член орды по совместительству еще и воин, — впл оть до женщин. Народ верстается не по этническим признакам. Те же самые «баарыны» — это все-таки этнос, а в основном делили на тысячи и на тьмы. Тьмы — это примерно дивизия, несколько тысяч человек, и в них помещались люди разного разговора, разной культуры, разных корней. Их верстали по военному признаку: не страна, а единый военный лагерь — идеал для советской модели управления. Отчетливая доминанта — коллективная собственность на ландшафте.
Для кочевников невозможно сказать, что эта земля принадлежит именно такому человеку. Эта земля принадлежит роду или конкретной орде, или, если хан поместил туда какую-нибудь свою тьму, то этой тьме. А частной собственности на землю не может быть, потому что не может быть никогда. Когда Геннадий Андреевич Зюганов говорил, что земля, как мать, не продается, он практически точно цитирует монгольские установки раннего Средневековья. Тот же самый Плано Карпини, в начале XIII века путешествовавший по великой степи, пишет про устои орды: «Все настолько находится в руке хана (в некоторых переводах — императора), что никто не смеет сказать, что вот это мое, а вот это его, ибо все принадлежит хану. То есть все имущество, включая скот вьючный и людей. И по этому поводу даже был недавно опубликован приказ хана». Это начало XIII века, кстати, когда в Англии в 1215 году публикуется «Великая хартия вольностей». То есть хан и только хан обладает экономической субъектностью, он персонифицирует этот народ и конкретно распоряжается вот этими угодьями, ландшафтами и так далее. Он может их кому-то передать, а может их у кого-то изъять. Очень важной особенностью кочевого хозяйства является бесприбыльность — прибылей нет как понятия и, соответственно, о чем не говорят специалисты, это я уже пытаюсь сказать: безинвестиционность.
Большая часть русского, как и вообще славянского населения Средней Азии, проживает в трех республиках – Казахстане, Киргизии и Узбекистане. Безусловным лидером в этом отношении является Казахстан, где на начало 2015 года проживало 3 млн 666 тыс. русских. На их долю приходится 21% населения республики, а вместе с украинцами и белорусами – почти четверть (23%). Большинство русских проживают в северных и восточных регионах страны. Среди жителей северных областей их удельный вес составляет 49,9%, а восточных – 37,6%. На фоне украинского кризиса столь высокая доля славянского населения в граничащих с Россией регионах порождает у части казахского общества опасения насчет того, что они могут повторить судьбу Крыма или Донбасса. Однако численность русских в этих регионах, как и в республике в целом, хоть и медленно, но продолжает сокращаться, а казахов – расти. Так, по данным переписи 2009 года, в Казахстане проживало 3 млн 793,8 тыс. русских, численность которых за шесть лет сократилась на 128 тыс. чел. (3,4%).
Пресловутая клановость и трайбализм, раздирающие сегодня государственные образования в мусульманском мире немногим меньше, чем идеи радикального исламизма, упорно воспроизводятся из поколения в поколение потому, что для них объективно существует база – архаичное социальное устройство исламских стран. Нации в них чаще всего – лишь фикция, политкорректное, выданное авансом наименование для более ранних форм племенных и этнических общностей. Кстати, нечто подобное мы можем наблюдать и в мусульманских республиках нашего Северного Кавказа. Там тоже большинство титульных народов в реальности представляют из себя, скорее, развитые племенные объединения, составленные, в свою очередь, из родов, кланов, землячеств и т.д. В советский период подобную архаику пытались преодолеть административными мерами, объединяя в нацию имеющие схожее происхождения субэтносы и роды. Но такой процесс во многом был искусственным и после 1991 года пошел вспять. В период после окончания Второй мировой войны правящие слои мусульманских стран приложили много усилий для того, чтобы превратить подвластные им племена, союзы племен и этносы в нации. Национализм в определенную эпоху стал господствующей идеологией в государствах арабского мира, но надолго там не прижился (не прижился он, что характерно, и у нас на Северном Кавказе, за исключением разве что Чечни). Как мы имеем возможность убедиться сегодня, работа по созданию полноценных национальных государств в мире ислама в основном потерпела фиаско. Исламские радикалы, свергающие светские власти, только многократно усугубляют процесс деструкции даже тех зачатков нации, которые удалось вырастить местным правителям во второй половине XX века. Поэтому еще вчера единое государство, подняв знамя борьбы за чистый ислам и возвращение к нормам шариата, буквально на глазах начинает погружаться в дичайшую архаику, в нескончаемую кровавую грызню бесчисленных родов, кланов и племен. А затем, подобно Афганистану, разрушенное, деградировавшее государство капсулируется в подобном состоянии на многие десятилетия.
Давайте попробуем разобраться в том, что есть «русскоязычие» или «казахскоязычие». Термин «русскоязычные» сегодня не является ни политически однозначным термином, ни монолитным явлением. Раньше в Казахстане в эту группу населения тупо сваливали всех, кто не владеет казахским языком. Кто-то пытался так определять представителей славянских этносов. Но сегодня, бывая в регионах я, например, заметил, что в стране русские и украинцы, мягко говоря, не очень-то лестно отзываются друг о друге, их сильно разделил так называемый «лугандонский вопрос». И русские, и украинцы – славяне, но можно ли сказать, что в Казахстане это одна и та же социальная или политическая страта? Полагаю, что давно уже нет. Да и самих русских в Казахстане никто сегодня не сможет назвать единой стратой или группой населения с общими ценностями. Есть общие страхи, но общих ценностей и маркеров нет. Русские в Казахстане сегодня с точки зрения социологии даже более интересная категория, чем казахи. Это интересный феномен, который надо изучать, создавая если нужно специальные институты. Да, многие украинцы не знают своей родной мовы и используют в жизни русский язык. Но русский язык – это лингва франка, это не собственность русского народа или России. Русский язык в такой же степени мой, как и ваш, поскольку и вы, и я им активно пользуемся. Но при этом я нисколько не хочу относить себя к категории «русский мир» в том понимании, которое в него вкладывают российские имперцы.
невольников из государств Вест-Индии, сами в большинстве своем негры или мулаты. Темнокожие выходцы с островов Карибского моря, Гвианы или Суринама – это такая же реальность европейских столиц, как и переселенцы с Ближнего Востока и стран Магриба. Эта весьма многочисленная и демографически активная часть мигрантов в массе весьма далека и от какой-либо состоявшейся и самостоятельной цивилизации вообще, и от арабо-мусульманской цивилизации тем более. К представителям последней уроженцы черной Африки и афро-американцы имеют немалый исторический счет, ибо прекрасно помнят, что именно арабы, а не белые европейцы, начали первыми обращать их в рабство. А сколько в Европе за последние десятилетия осело выходцев из Юго-Восточной Азии, Индокитая? Но эту многочисленную общность в контексте войны цивилизаций вообще практически никто не рассматривает, их присутствие на этнической карте попросту игнорируют и выводят за скобки. То есть в реальности мы можем наблюдать заселение Европы сразу из нескольких расовых и этнических эпицентров, столь же далеких друг от друга, как далеко от мигрантов население принимающей стороны. Хотя бы на этом основании утверждения об идущем противоборстве между цивилизацией Европы и цивилизацией ислама следует воспринимать как сильную натяжку, за которой проглядывает стремление дать сложному этно-социальному явлению примитивное и политизированное истолкование <...> ...но даже те, кто едет в Европу из арабского мира, не могут рассматриваться как передовые отряды ведущей наступление цивилизации-антипода. Почему? Потому что сама исламская цивилизация охвачена глубоким и системным кризисом. Как оказалось, кризис в мире ислама намного более силен и серьезен, чем тот, что постепенно разворачивается на стареющем и вымирающем Западе. Европейские страны хоть и сдают экономически, демографически и культурно, но пока еще держатся как единые политические образования. А вот исламские страны рушатся на наших глазах одна за другой. Причем, рушатся с легкостью поразительной, вызывающей оторопь. В стабильных еще недавно и относительно благополучных регионах возникают и множатся очаги смуты и хаоса, в которых быстро перемалываются остатки государственности, да и вообще любых цивилизационных устоев. Столь пугающее ныне обывателя Исламское государство – это не провозвестник новой цивилизации, как полагают многие, а эпицентр сильнейшей деструкции, погружающей в состояние архаики (варварства) все большие территории с миллионами и миллионами живущих на них людей. Может ли такая охваченная глубоким внутренним кризисом, раздираемая серьезнейшими внутренними противоречиями цивилизация покорить другую и воцариться на ее месте именно как цивилизация, то есть как единое, структурированное целое? Полагаю, для всякого здравомыслящего человека ответ очевиден. Не будет победы одной цивилизации над другой. Вот победа хаоса над угасающей цивилизацией – это да, не исключено. "А как же демографические показатели? Ведь рано или поздно, но афро-арабов в Европе все равно станет большинство и вот тогда…. ", - могут возразить мне сторонники концепции межцивилизационной войны. Что ж, статистические данные – штука действительно упрямая. Если темпы миграции и рождаемости у одних и темпы старения и депопуляции у других сохранятся, то белые европейцы рано или поздно действительно перестанут составлять в ряде европейских стран большинство, что в свою очередь не может не повлечь политических последствий. Но и это еще не будет означать победу одной цивилизации над другой. Если этнический баланс настолько изменится в обозримом будущем, то это вызовет не органичную замену одного порядка другим, а ускоренную хаотизацию самой Европы, ее фрагментацию, дробление, распад на множество этнических и религиозных образований, наверняка дезинтегрированных и враждебных друг другу. 
